Промо
-
Волосы Вероники
1 455 / 0 / 12 летСонные вздохи пустыни.
Сонные горы и ветер.
Искрами дышит в долины
знойный египетский вечер.
Выткав медовые нити
в прядях небес изможденных,
солнце впивается в плиты
тысячью игл раскаленных.
И, безучастные к зною
и приближенью прохлады,
хлещут на землю смолою
сфинксов кипящие взгляды.
С кроткой душой Вероника,
в пальмовой стоя аллее,
смотрит в вечерние блики,
сердцем зовя Птолемея.
Возле нее с небесами
райские шепчутся птицы,
музыка льется ручьями,
но безучастна царица.
Сны растопив восковые,
грустью горят ее очи,
точно рапиры стальные,
взор их разящий отточен.
И с непонятной тоскою
ждет молодая царица
чуждые жгучему зною
алые крылья зарницы.
Вылив на горные латы
озеро пенистой крови,
вечер сомкнул над закатом
полные сумрака брови.
И, словно в плащ золоченый,
в звуки укрылся кифары
полный шипов, раскаленный,
огненный воздух Сахары.
И с пламенеющей дрожью
небу внимая и Богу,
словно пришествие Божье,
ночь ожидает с тревогой.
Стрелами мчатся мгновенья;
минуло ныне полгода,
как запылали селенья
чуждого Нилу народа,
и на руинах туманных
в пепле сожженного крова
около тел бездыханных
сфинксами замерли вдовы.
Саваном черного горя
все с головою накрыты;
плачи их стали, как море;
души их стали, как плиты.
Время проворней, чем птица:
минуло ныне полгода,
как молодая царица
ждет окончанья похода,
и, в ожиданье тревожном
все забывая на свете,
с трепетом слез безнадежным
молит у неба победы.
Вызрев на черных кораллах,
ночь воцарилась беззвучно
и заблистала на скалах
лентами лунных излучин.
Точно в бездонные норы,
спрятались в сны пирамиды.
Сфинксов палящие взоры
мутными снами залиты.
Звезды поют над землею
бьющими в души ключами,
сыпля росой золотою
и золотыми лучами.
Полными вздохов глазами
смотрит сквозь ночь Вероника,
как, дребезжа лепестками,
факела вянет гвоздика,
и, окропляя слезою
мглы обожженные фраки,
к Богу взывает с мольбою,
руки воздев к зодиаку,
где немигающим взором
смотрит, холодный и мутный,
полный немого укора
месяца глаз изумрудный.
И в тишине бездыханной
чудится сердцу царицы,
что за пустыней туманной,
где расцветают зарницы,
в смутной неведомой дали
крайних степей Ойкумены
царь, от сражений усталый,
смотрит на небо смиренно.
И с непонятной тоскою,
словно желанные вести,
ловит раскрытой душою
трепетный щебет созвездий.
А над безмолвной прохладой,
сбросив туманные шали,
млечным дождем звездопада
крылья ночи заблистали.
Звезд пламенеющих иглы,
неба покинув горнила,
плавятся, прыгая в тигли
бездонноокого Нила,
чьи утомленные руки
в бледно-зеленых перчатках
носят по мутной излуке
волн полусонных початки.
Небо пестрит письменами,
словно персидская книга,
в них утопая глазами,
внемлет ночи Вероника.
Вдруг перед ней, затмевая
звездную вязь небосвода,
точно колонна живая,
выросла тень звездочета.
Высветив гроты молчанья,
голос зажегся свечою:
"Тягостна ночь расставанья,
камни висят над душою.
Месяц ли минет, полгода
горестной сердцу разлуки,
счастьем владеет дремота,
вечными видятся муки.
Чудится, смерть на пороге,
и, обманув ожиданья,
вышли все клятвы и сроки,
и наступает молчанье...
Но не для черных известий
я пред владычицей трона:
я доношу из созвездий
светлую волю Амона.
Прежде чем нильские плесы
вспенятся кровью рассвета,
срежь драгоценные косы
в жертву желанной победы.
С твердой исполни душою
божье веленье, царица,
жертвуй косой смоляною,
и Птолемей возвратится!"
Точно лампада зарницы
на остывающем небе,
вспыхнули очи царицы
в испепеляющем гневе.
Высветив лунные крылья,
спящие в пальмовой кроне,
взоры, как гвозди, пробили
мрака густые ладони.
И сквозь осколки дремоты
видит царица в смятенье,
как силуэт звездочета
скрылся за храмовой тенью.
Выкупав взоры пустыни
в пене жемчужных туманов,
ночь, словно черная льдина,
тает на склонах барханов.
Выплыв из Красного моря
с полными крыльев глазами,
ветер врывается в горы,
знойными сыпля кудрями
на караван зодиака,
звездной бредущий дорогой,
где утомленный от мрака
панцирь луны златорогой
ждет разрешения солнцем
смутного чрева рассвета,
сквозь слюдяное оконце
высветив трепетным светом,
как в малахитовой спальне
с видом на нильские плесы
руки рабыни печальной
срезали царские косы...
Новое утро Египта.
Вспыхнули росы свечами.
Солнце глядит в манускрипты
полными крови глазами.
Зашелестела над Нилом
туч серебристая пряжа.
В девять рожков затрубила
мрачная царская стража.
И к изваянью Амона
у алтаря на подносы
руки невольницы сонной
бросили царские косы.
А у восточного края
нильской священной державы,
там, где заря, догорая,
выжгла деревья и травы,
передовые дозоры
из крепостей приграничных,
бросив тревожные взоры
мимо деревьев масличных
и крепостных укреплений
в пыльные знойные дали,
чуждые ветру и тени,
с гордой душой увидали,
как, нескончаемой цепью
пленных ведя и трофеи,
выжженной черною степью
войско идет Птолемея.
Глаз переплыв небосвода,
словно ладья золотая,
солнце упало в дремоту
и засыпает, зевая.
Снова в вечерние блики
глядя с неясной тревогой,
слушает тишь Вероника,
грезы отправив в дорогу.
И в полумраке туманном,
смоченном медом зарницы,
как в сновидении странном
грезится сердцу царицы,
что по пустыне кремнистой
лошадь летит вороная,
сталью подков серебристой
яхонты искр высекая,
а на коне утомленном,
сидя в седле, как на троне,
всадник с мечом обнаженным,
всадник желанный в короне.
Черным плащом сновиденья
кутая взоры пустыни,
вечер уходит в забвенье
пыльной дорогой долины.
И, прожигая лучами
жидкое зеркало Нила,
над золотыми песками
хлынули ливнем светила.
А у ворот, обожженных
жаркими вздохами пляжа,
птиц распугав полусонных,
радостно вскрикнула стража.
Минув дугу поворота
Антиохийской дороги,
царственно въехал в ворота
всадник в серебряной тоге.
И, как из мрачной темницы,
ввысь воспаряя из тела,
словно весенняя птица,
сердце царицы запело.
Брызнув в немые созвездья
бронзоволикой луною,
ночь окропила предместья
золотоокой росою.
Словно зеленую книгу,
ветер листает аллею.
Немо стоит Вероника.
Нем Птолемей перед нею.
Ветер вздохнул и устало
пал пред царем на колени.
С ветки слезинка упала
и потекла по ступени.
Падая медной кирасой
из бронзовеющих кровель,
отблеск луны пучеглазой
высветил царственный профиль.
Бесцеремонно и грубо
сняв с немоты покрывало,
вздрогнули царские губы,
как от каленого жала.
Речь засветилась кометой:
"Сломлена сила сирийца,
царь возвратился с победой,
радуйся ныне, царица!"
И, тишины бездыханной
ввысь отодвинув забрало,
звоном улитки стеклянной
эхо вдали задрожало.
На затуманенном Ниле,
словно нубийские сабли,
крыльями ночь изрубили
две перепуганных цапли.
А на глазах Вероники,
как ледяные росинки,
немы и золотолики
затрепетали слезинки.
"Бились сирийцы достойно,-
царь продолжает чеканно,-
лучшие нильские воины
пали в боях бездыханно;
ныне в их черных глазницах
змеи гнездятся и осы...
Но отвечай мне, царица,
где твои царские косы?"
С гордой душой Вероника
бросила розу ответа:
"Косы, великий владыка -
жертва желанной победы.
Ныне их прядь смоляная,
что обвивала корону,
вьется, росою сверкая,
перед стопами Амона..."
Выковав кольца рулады,
словно весенняя птица,
эхо играет сонаты
на крепостной черепице.
Вдруг из-за древней гробницы,
блики затмив небосвода,
перед царем и царицей
выросла тень звездочета.
Воск растопляя молчанья
голос забрезжил свечою:
"Радостна нега свиданья
для породненных душою.
Ныне, желая цветенья
вашему счастью, владыки,
я возвещу откровенье
о волосах Вероники.
Бросив земные предместья
волей священной Амона,
волосы стали созвездьем
в сонме иных небосклона.
Годы уйдут на погосты,
став тишиной ледяною,
но их далекие звезды
будут сиять над землею.
И, разжигая в росинках
отблеск лучей золоченых,
станут искриться в слезинках
нищих, калек и влюбленных..."
Бросив на нильские плесы
мантию волн смоляную,
ночь фиолетовой розой
в высь проросла ледяную,
где, как в бездонной купели,
в небе поющего мая
новые звезды блестели,
словно зрачки, созерцая,
как в предрассветной лазури,
точно отлиты из стали,
две венценосных фигуры,
в сумрак врастая, стояли...
Неумолимы мгновенья
в мире под бледной луною,
прошлое стало забвеньем
и поросло тишиною.
Ложе безмолвного мрака
ныне страна Птолемея.
На вековых саркофагах
черные греются змеи.
Словно пустынные горы,
немы в веках пирамиды.
Сфинксов усталые взоры
вечными снами залиты.
Но, расцветая ночами,
как золотые гвоздики,
сыплются в души лучами
звезды Волос Вероники.
