Что такое счастье? У каждого оно - своё. Кто-то достиг  положения в обществе, у кого-то великолепная семья, дети, а кто-то каждое лето вместе с друзьями проводит единственный месяц в году так, что потом впечатлений ему хватает  на весь год. Вспоминая время, проведённое в Яропольце, я испытываю необыкновенное чувство беззаботной радости и безмятежного счастья. Это было на первом курсе МАИ. Мы ещё  ничего не совершили, если не считать того, что съездили записываться на радио, где играли вальс Иванова – Крамского и отдельные произведения нашего руководителя, а нам всем коллективом  ансамбля гитаристов МАИ предложили поехать в спортивно-оздоровительный лагерь Ярополец под Волоколамском  вместе с руководителем  Березовским Петром Ильичём. Желающих играть в ансамбле было много, но отбирал он сам лично: одному предлагал сыграть на гитаре, другому  спеть песенку…Гитары нам выдали просто потрясающие: концертные, выполненные мастерами (фамилии мастеров были наклеены внутри гитар) с перламутровой инкрустацией, в больших тяжёлых футлярах. Да, выглядели с ними мы очень солидно. Автобус отправлялся от института в жаркий день, лето в самом разгаре: июль, ехать больше 200 км. Ребята достали свои простенькие гитары  и когда по очереди, а когда несколько гитар сразу, начали аккомпанировать тем, кто пел. Когда у Володи лопнула струна на гитаре, он отложил её в сторону. К нему подошёл высокий, великолепно сложенный молодой человек и попросил его гитару. Это был блондин с карими глазами и с такой открытой добродушной улыбкой, которая как бы говорила: «Я весь перед вами, пожалуйста, смотрите, я ничего не сделаю вашей гитаре». Гитару он  перевернул и начал лихо отбивать ритм песни, иногда даже помогая локтем. Мне он явно нравился, особенно его  пухлая нижняя губа. Когда я задержала на нём взгляд, он явно смутился. Пели всю дорогу, я старалась петь громче всех, чтобы не укачало. Пели маёвский гимн: «Прощай, любимый край. Труба зовёт в поход. Смотри  не забывай, наш боевой маёвский  взвод», потом -   «…недаром кусочек лазурного неба сияет у нас на груди...», песни Кима, Визбора, Кукина, Окуджавы, Галича. Песни пели всю дорогу, я приехала слегка охрипшая.

         И вот мы в Яропольце, это - бывшее имение Натальи Гончаровой, жены Пушкина. Местную церковь приспособили под столовую. Великолепные липовые аллеи, пруд, неподалёку находилась река Лама, от которой и произошло название города Волоколамск, когда волоком по Ламе тащили…. Разместились мы в брезентовых палатках, внутри стояли металлические кровати прямо на земле, а какой был вид из палаток! Озеро с белыми лилиями, лодки. А какой воздух, пропитанный  удивительными  ароматами, хвоей и ещё чем-то летним, июльским!

        Началась работа: каждое утро, умывшись под деревьями  около длинных желобов, мы отправлялись завтракать в ветхую церковь, а затем с гитаристами растворялись в таинственных зарослях, подальше от посторонних, и репетировали. По окончании смены был намечен концерт художественной самодеятельности. Мы готовили программу, в которую  включались произведения самого Березовского. Однажды на репетиции в институте Березовский, самодовольно хмыкнув, достал из портфеля новенькие ноты, где после фамилии Чайковский шла фамилия Березовский. Конечно, мы им гордились, ведь тоже Пётр Ильич. Это был средних лет человек, невысокого роста, тёмноволосый, с лёгкой проседью, очень живой, худощавый и как-то странно похмыкивающий. Его энергии и выдержке мы завидовали. Итак, каждый день мы продолжали репетировать.

              В это время под Волоколамском шли съёмки эпизодов  фильма   « Война и мир».  Нас, маёвцев, пригласили принять участие в  массовках.     Снимали пожар в Москве и бегство жителей из Москвы, на что многие с энтузиазмом откликнулись. Несколько позже в посёлке Нахабино в кинотеатре Восток, куда к нам приезжал когда-то Гагарин, на просмотре  фильма я  запрыгала на месте, так как я увидела на экране наших ребят с гитарами, они шли и пели. Да, начало положил Ярополец,  ещё ведь и деньги платили - 3 рубля, а Олегу - даже 6 рублей за то, что везли его в телеге, забинтованного и перемазанного красной краской. Я тоже приняла участие в съёмках. В костюмерной мне подобрали длинное платье и шляпку с небольшими полями, я себе явно нравилась в этом наряде. Пока остальных облачали кого во фраки, а кого в ветошь, все спешили сделать снимки и спрятать фотоаппараты, так как Бондарчук сказал, что отберёт их, если мы ими испортим ему кадры. Ко мне подошёл тот самый  барабанщик и попросил сфотографироваться с ним. На нём был чёрный фрак  и чёрный цилиндр, получился просто красавец. Он представился: «Серж», я: - «Лена». Мы, взявшись за руки, чтобы не затеряться среди такого огромного скопления участвующих в съёмке,  побежали подальше от руководителей съёмки. Щёлкались по очереди, но когда он увидел попа, похожего на себя, то упросил его составить нам компанию, это был самый замечательный снимок: мы держались за руки, рядом - священник. Я на их фоне маленькая и хрупкая в шляпке - чепчике и длинном  платье, а за нами -  макеты   Москвы белокаменной. Через громкоговоритель подавалась команда на запуск лопастей вертолёта, чтобы поднять пыль, зажигали дымовые шашки, а мы  шли в пыли, дыму, но очень довольные, взявшись за руки, но при этом изображали на лицах  соответствующие моменту чувства. На следующей съёмке мне не достался костюм, мне девчонки дали какой-то шарфик. Мы пошли с Сержем фотографироваться: около пушки, потом на фоне роты солдат, даже на лошадь не побоялась сесть. Затем Серж предложил мне пойти искупаться, здесь рядом было озерко. Он галантно расстелил свой фрак. Мы очень хорошо провели этот сорвавшийся для нас съёмочный день не без пользы для обоих. «Как ты здорово даешь ритм песне», - сказала я. «Я подрабатываю в кафе, на ударнике играю»,- сказал он. «А учусь я на дневном  факультете Двигателей». Потом купались, я совсем не умела плавать (до сих пор не научилась), он выпрямлял руки, я ложилась на его руки и он, можно сказать, меня катал на своих руках, отпуская, придерживал за пальцы, а я барабанила ногами по воде и смеялась, так хорошо мне было. А потом он мне читал Блока, Тютчева, Баратынского. С  ним было так интересно, он такой начитанный. Его любимый писатель – Эдгар По. Он  мне всё время что-то рассказывал. «А какой твой любимый писатель?»,- спросил он. «Я очень люблю Джека Лондона и Ремарка»,- сказала я. «Я у них всё перечитала, а ещё очень люблю Мопассана и Бальзака, особенно его «Озорные рассказы», а потом я очень люблю стихи. Больше всех - Александра Блока и Анну Ахматову. Я завела тетрадь, в которую выписываю понравившиеся стихотворения». Я рассказала ему про книжный коллектор, что рядом с проходной МАИ, выходивший на трамвайные линии и Пищевой институт. Туда я часто заходила и покупала  новые разноцветные книжечки стихов. На обложке книжки были фотографии поэтов. Книжечки были тоненькие, стоили 5 копеек. В каждой из них я находила строчки, которые западали в душу. Это была «Библиотечка избранной лирики»: Ярослав Смеляков, Игорь Кобзев, Михаил Светлов, Новелла Матвеева, Сильва Капутикян, Эдуард Асадов и другие. В душу запало стихотворение Сергея Острового: «Море, море, какого ты цвета? Вижу синий над водою дым. Обернулся, и синее это стало вдруг голубым, голубым…» Я ещё не видела моря. В продаже там  никогда не появлялись именитые поэты: Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский… А потом я  рассказала ему, как у нас в актовом зале МАИ встречали Эдуарда Асадова. Зал был   переполнен, сидели даже на подоконниках. Глаза его закрывала чёрная повязка, стихи его были простые и сильные:  «Люблю собаку за верный нрав… ». Когда мы  полностью высохли, я пошла  к автобусу, а он -  сдавать свой фрак. Приехали мы в лагерь чистые, загоревшие и отдохнувшие.

        Мы продолжали репетировать произведения Березовского, вальс Иванова - Крамского. В свободное время мы с Ириной проводили время у теннисного стола, когда не так жарко было. Когда было жарко, купались или катались на лодке. Ирина отлично играла, да и у меня был 1 разряд. Когда мы с ней были в паре, то играли, пока нам самим не надоедало или просто уставали, а вечерами ходили с ребятами аккомпанировать в разные палатки по приглашению. Как Володя Винниченко пел «Кони-звери», да ни один артист так не споёт! А как играл Иосиф Пейрос! В начале июля на мой день рождения в моей палатке собрались все гитаристы с руководителем, принесли  мне огромный букет белых  лилий, наверное, пол пруда оборвали и устроили мне концерт по моим заявкам. Мы пропели, наверное, все романсы. А потом  мы  пели песни «Милая моя», «Я расскажу тебе много хорошего», «Жёлтый цыплёнок», «Жёлтый отблеск семафора», «Снился мне сад», «Кукла-неваляшка», «В лифте», «Хромой король», «Чёрное море», «Парамоновну» и много, много всего. Какое незабываемое прекрасное время, какая лирика и чистота отношений. У нас даже был свой Гамлет,  который однажды подхватил меня на руки и нас сфотографировали, а потом он мне подарил фото с надписью: «Трепетной Леночке от Гамлета». Я её спрятала, до сих пор не найду. На следующий  день в палатку к нам заглянул Серж и предложил поучить меня плавать на Ламе. Было время отдыха, около 2 часов. Я с огромным удовольствием согласилась пойти с ним. Река - рядом, над водой летали тонкие стрекозы с синими большими крылышками, очень похожие на бабочек, мы расположились на обрывистом берегу, я закрыла глаза и подумала: «Наверное, это и есть счастье». Серж подошёл к обрыву, до поверхности воды было около трёх метров, и остановился в нерешительности, я открыла глаза и подкралась сзади. Ещё мгновение и он полетел в воду, перебирая ногами, как - будто он шёл. Не знаю зачем, но я словно вытолкнула его из своей жизни, может быть потому, что сердце моё было занято. Я никого больше не хотела туда пускать, понимая, что я - однолюбка и хотела остаться со своей мечтой. Он вышел из воды с улыбкой провинившегося школьника. После этого вдвоём вместе мы никогда не ходили, я оставалась всегда в компании, мне было очень хорошо, я так любила петь и мечтать…   

      И вот настал день завершающий, концерт проходил в церкви, а мы неподалёку дожидались приглашения и репетировали. Но, когда увидели выходящих из церкви, мы поняли, концерт окончен, мы себя так и не показали. И вот мы уже едем домой и опять поём. Серж опять на чьей-то гитаре, как на ударнике, отбивает ритм, а я им любуюсь. И снова звучит: «Прощай, любимый край! Труба зовёт в поход, смотри не забывай наш боевой маёвский взвод…».

Напечатан рассказ в ЗОЛОТЫХ ПРОТУБЕРАНЦАХ том 1 вып.1 - альманах ЛИТО "ОРБИТА - 1" при ДК МАИ в 2005 г