К началу.
К тому невидимому глазу
И мутному казалось
Предпоследнему параду.
Под непокорности роскошным саванном
Гуляла ты,
Собрав цветы
На поле с птичьим запахом.
Я помню те следы.
Тогда я перестал бояться зомби,
Но дрожью заражаюсь от
Бьющего светящегося сердца.
Я не боялся Оливера Кромвеля,
Но мне все время стыдно перед Майклом Герцем.
Я перестал бояться мертвецов,
И классиков, и деспотов-отцов,
И денег, и даже Виктора Гюго.
Зато теперь я плачу, глядя в небо.
И я дрожу пред всеми огорченьями,
Что водопадом сыпались на зелень мая
Тех глаз, что преданно речам моим внимали,
Портвейн прикусывая сладкими ночами.
Стопа исколота своею собственной тропой,
Когда мы шли с тобой
К себе домой,
Вдыхая безответственность и юности пары.
Я многое хотел бы совершить иначе,
А что не знаю и как - тем паче.
Молю о помощи любезную подругу,
Но не знаю, как оказать тебе ответную услугу.
О, беспощадные Моцарт и Сенека.
Хотел бы вам сказать спасибо,
Но так как стал душою я калекой,
Молчу. Мне стыдно.
Скажи, любовью что быть может?
Дом или тюрьма?
Мне кажется, что все - одно и тоже,
Свобода с Одиночеством - красивенькие дамы,
Лежат по обе стороны одной единственной монеты.
И это все мое богатство.
И это тоже страшно.
К чему теперь монета с моим окостенелым взглядом?
И я напуган своими серыми глазами,
Особенно тогда, Когда тебя нет рядом.
И может быть, когда жесток и глух,
Сквозь стыд и страх
На всех порах
Стремиться в ад
Гораздо легче?
Я все когда-нибудь тебе скажу,
Если смогу не запятнать себя бетоном безразличия.
Хотя, тебе, наверное, не будет интересно.
Давай закажем пиццу. Мы проиграли.