Промо
-
Надгробия
219 / 0 / 7 летГлаз, обозначенный каялом...
Глаз подведёт Гермесова сурьма
В церквях звучит Целуйте Афродиту
Ваяние скульптуры из дерьма
Являет пожелания элиты
x x x
Хранитель
Я слышу, как звучит через века
«Пускай они едят бриоши!»
а как живут бездомные Алёши
узнает лишь Счастливого строка
x x x
Верю в Духов Безначальных,
изливающих во тьму
голос песен беспечальных
он поёт из далей дальних
он поёт в моём дому...
x x x
«...Заколающий вола – то же,
что убивающий человека...»
ты позабыл, когда плясал в Париже скиф,
а Я был и доверчивый и странный...
ты прорицал, что дьявол прав и справедлив
и огнь пожрал людей и страны!
Коринфа жителям витийствовал Сизиф
как огнь, листающий страницы –
он прорицал, что запад прав и справедлив
и скрежетал зубами в клюве первоптицы...
«...употреблю их обольщение и наведу на них ужасное для них: потому что Я звал, и не было отвечающего, говорил, и они не слушали, а делали злое в очах Моих и избирали то, что неугодно Мне...»
x x x
Я видел, я смотрел и видел всё...
Отсутствием надежды отомщу
Геене, грезящей о Божьем Чуде...
Никто из вас об этом не забудет!
Я никогда вам злобы не прощу –
Любить я не умею по-другому
То, что река забвения несёт
К Тем, кто железным жезлом вас пасёт...
Отрадней и Помпеям и Содому...
«...Зову одну тебя, тебя люблю я слепо!
Ты, как ущербная звезда, полувидна;
Твои лучи влечет Безумия страна;
Долой ножны, кинжал сверкающий свирепо!
Скорей, о пламя люстр, зажги свои зрачки!
Свои желания зажги, о взор упорный!
Всегда желанна ты во мгле моей тоски;
Ты – розовый рассвет, ты – Ночи сумрак черный;
Все тело в трепете, всю душу полнит гул, –
Я вопию к тебе, мой бог, мой Вельзевул!..»
x x x
Иди и смотри!
Иди – смотри – как пепел сед
Кровь Бога пьющий из феала...
Зри на пятно, Мой кифаред
У янки рода Ганнибала...
«...И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей...»
x x x
Ты не ревнуй меня к словам...
Он пиит, значит он свои оды поёт...
Он читает,
а чадо его продаёт...
«...И дальше шли опять, ища своей звезды,
По рощам и полям, как будто псы, слоняясь,
Порой крестясь, порой неистово ругаясь...»
x x x
Парящий южный крест
и чёрный морок козодоя
Венера гневной одалиской,
вьюгой искажённой
баюкает могилу – мальчика-звезду
под чёрным обелиском –
гневом прокажённой
укутывая илом эпитафию дрозду
x x x
Харам
Цвет синей розы... пагода в снегу
там, где Европа гневной одалиской
бежит к дворцу, не видя на бегу
кончины Атлантиды очень близкой...
от снега вас лишь вдовы берегут...
«...Но всех твоих великолепий
дороже, краше и милей
мне невозделанные степи
далекой родины моей...»
x x x
Abomination
Гильотина блеснула вдали,
И не веря всё видящим близко,
Драгоценностей ждёт одалиска
От химеры с картины Дали...
«...Верю светам изначальным,
Изливаемым во тьму.
Сумрак — женское начало,
Сумрак — вечное зачало,
Верю свету и ему.
В недра темные прольется,
И пробудится яйцо.
Хаос внуку улыбнется,
И опять спадет лицо.
И над Хаосом сомкнется
Возвращенное кольцо...»
x x x
Хотя бы сокрылись от очей Моих на дне моря,
и там повелю морскому змею уязвить их...
деньги пахнут кровью
в самых разных странах
Ротшильда любовью
и ещё стаканом
кровью пах источник
у скоромной пищи
кровью пах чиновник
вор, и тот, кто ищет
деньги с радиацией
пахнут мёртвой солью
НАТО авиацией
и ягнёнка болью
деньги пахнут порохом
и ещё наркотиком
жертвенником молоха
и бездомным котиком
деньги пахнут войнами
тем, что с краю хата
законами убойными
и матриархатом
«...Видел я Господа стоящим над жертвенником, и Он сказал: ударь в притолоку над воротами, чтобы потряслись косяки, и обрушь их на головы всех их, остальных же из них Я поражу мечом: не убежит у них никто бегущий и не спасется из них никто, желающий спастись. Хотя бы они зарылись в преисподнюю, и оттуда рука Моя возьмет их; хотя бы взошли на небо, и оттуда свергну их...»
x x x
Phaethon
От славы падающих звёзд
трясётся небо!
Распни его
во славу колесницы Феба!
И все тогда займут свои места!
Да будет Ариман –
вместо Христа!
x x x
Клеймо
На теле
Странников
Христовых
Киркою иссечённая
на руднике скала –
реминисценция
империи,
и квинтэссенция
двуглавого орла...
«...пегасу русскому в каменоломне
нетопыри вплетались в гриву
и пили кровь, как суховеи ниву...»
13 апреля 2003 года, вторник
x x x
Змиевы валы
«...Он придёт, чтоб долгое страданье
озаглавить словом – перелом, –
чтоб, расставив знаки препинанья,
нас судить за письменным столом...»
Их жены падают с молитвой на колена,
у них на лицах – шерсть; под ними скал гряда,
простерли длани ввысь... они глядят туда,
где искупление не видит больше тлена.
завет не спрашивай у проклятой звезды
и запечатанного тла земного лона
лимб окружает ров змеиной борозды
и к пропасти спадает неуклонно
x x x
Железный дождь... великая страна...
и хаос... и великая война...
Мой Искандер, осенний дождь смывает тени лиц...
Весть македонца птицей перелётной
летит за мной... Лист календарный опадает ниц...
Сомкнулись воды теменью болотной...
Дождь укрывает камни падающих птиц...
«...небо темнеет, с него падают мёртвые птицы...»
x x x
Блуждающие...
Игра в «Царя горы»...
Массонская петля
на грязно-серой вые...
x x x
Безликому...
Халиф на час, венец, пурпурная порфира
И гроба кенотаф червонно-золотой
Зияет ожидая над болотной пустотой
Сатира без лица и без ориентира...
«...И не понравилось слово сие Самуилу, когда они сказали: дай нам царя, чтобы он судил нас. И молился Самуил Господу. И сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними; как они поступали с того дня, в который Я вывел их из Египта, и до сего дня, оставляли Меня и служили иным богам, так поступают они с тобою; итак послушай голоса их; только представь им и объяви им права царя, который будет царствовать над ними...»
x x x
Свет Его Очей
последний вздох, последний шаг с крыльца...
они рождаются-не-умирают...
крылами овевает взор Отца
во тьме лишь их глаза пылают...
и двое как Один, расправивший крыла,
Источник фимиама в храме...
любовь Святого Духа обняла
у них одно лишь сердце... Amen
x x x
Benedictus
«...в те дни, когда плясал в Париже скиф
и прорицал, мятежным Вакхом болен,
что нет межей, что хаос прав и волен...»
...Его сыны. Я слышу в их пэанах
холодный лёд, неумерщвлённый бред...
О, Ганнибал... его кровавый след –
через века, восставшие в туманах...
x x x
Тёмный рыцарь-монах
«...Пойдем и мы за нашими телами,
но их мы не наденем в Судный день:
не наше то, что сбросили мы сами.
Мы их притащим в сумрачную сень,
и плоть повиснет на кусте колючем,
где спит ее безжалостная тень...»
Тут нету места соловьиной трели...
тут те, кто не хотел прийти к Нему,
а посвятил себя Иезавели,
змеёй прижавшись к сердцу моему...
Песок самума сердце занесёт...
Тень ангела играет свирели...
Прости меня пожалуйста за всё...
я – лжепророк, монах Иезавели...
«...а сзади лес был полон черных сук,
голодных и бегущих без оглядки...»
x x x
Prae Eo
проклятие тому, кто выбрал ключ
пророка... надо мною кружат
горгульи мрака... пепел тёмных круч
баюкает титан свинцовой стужи.
по лестнице – в низины тусклый слой
в пещерах ветр – кружащийся сулой
преодолев последние отроги,
преторы откровений глубины
мне указали на на уклон отлогий
у дерева Адамовой вины.
за Цезаря последним Рубиконом,
где души ждёт последняя страда –
ряды теней, расставленные коном
и никому не избежать суда
деяний духов точен перечёт
растливших души перечни подробны
и цвет души от сердца отсечёт
отбытие за океан загробный
кем плат Христовый сорван и распорот?
блажен, кто отвергает Торы молот
молчание, парящее над бездной
стон, тихих-тихий на таком ветру
свинцовый кряж и океан железный
на берегу отхожих соберут
здесь души тех, кто в гневном тленьи знанья
предпочитал исподние миры
и следовали зову мирозданья
искали, находя надрыв
здесь судьбы тех, кого избрал Кадавр
здесь шёпот тех, кто лжепророком крещен
кого незримо указует тавр
из этих впадин, этих узких трещин
здесь святотатцам, распинавшим Дух
отверзли очи, отверзают слух
x x x
Благому
Песок, пермежённый илом
у твердокаменной решётки...
Распятию долины Нила
ОН приникает Духом кротким...
«...Алеет Нил румяным блеском...
Длиннее тени пирамид...
Багряный вал ленивым плеском
с прибрежной пальмой говорит.
Объята заревом пустыня.
Все ниже солнце... Через миг
надгробья царского твердыня
сокроет пламеносный лик.
Коснувшись грани мавзолея,
горит он кругом огневым
и закатился, пышно рдея,
за исполином вековым...»
x x x
Перерождение
«...Восстанье ангелов! Земля,
Ты русским небом обернулась,
Расправив снежные поля...»
Камлание туманных клык
Туманным Альбионом
Мелькание столь бледных тел
Страдание
И сипло стоном
Из гру;ди, где сердец
Не бьётся, не страдает
Лишь на губах багрец,
На коже снег не тает
Клыков не отражается
В туманном серебре
Лишь он
Один
Сражается
С самим собою
В декабре
Безумье де;тей но;чи
Сим душою не вольна
Его Любовь, но Верою
Душа распятая сильна
И серою рубахой –
Пепелищем льна
Грозит Распятому
Безумьем
Планетарная война
Он мечется, и зверя
Естество
В его клыках горит
И если песня Люцифера
Двери в душу отворит,
Прольются слёзы Матери,
Сим Путник сострадает,
Влача свой крест
На гати ли,
В пустыне,
Где под Солнцем стает
Лёд сердца падших
И заблудших агнцев лесов
У стрел увядших
Этой жизнею весов
Меж сизых фонарей
Змеёю вечер вьётся
А сизый дым
Кровавого разврата
Над землёю льётся
Он страшным волком,
Щёлкая зеркальными зубами
Беснуется,
Переплетаясь с чесноком,
Клубится меж домами,
Пугает всё живое
Клювом хищной птицы,
В ковчеге призрачного Ноя,
В запахе корицы
Сокрытый до поры
Под слоем сонной ваты
Меж смертию крови;,
Средь вен голубоватых.
Сломать клыки...
Но ужас вырастает вновь
Кровавым призраком,
Затмивший вешнюю Любовь
Среди оживших мертвецов
И ледяного дёрна
Его забытое лицо...
Забытая валторна...
Надсадный крик
И вековое естество
Мертвец к земле приник,
Где вековое колдовство
Прощальный танец
В багреце
С Любимою...
В лице
Вампира с естеством
Пробила пылью дрожь.
Как в час последний
Богу душу отдаёшь
И судорога света
Снег и ветер из долин
Забытых
Образ Сэта
Тает...
Миг...
Сирин,
Архангел, Феникс
На голову бледно-синих жил
Своё крыло
На бледное чело
Благословеньем возложил
Порывы ветра,
Снежные пушинки
Прожигают существо
Забытого,
Вновь возрождая
Крыльями
Забытого
Его.
Восстал,
Вновь возродился ангел,
Свет и тьма
Вампир переродился
Встаёт,
Глядит вокруг,
Не понимая ничего
Снежинка тает
На груди его.
Прогнившим тленом
Плащ с его груди
Спадает,
А он протягивает
К небу руки,
На колени опадает.
И капли горячи,
Они
Мироточащей лирой
Текут из грустных глаз
Блаженного
Перерождения вампира.
7 ноября 2002 года, четверг
x x x
Воскресению
То мокрый снег, то дождь слезами мартовской ундины.
Апрельским солнцем, Голубем сияет Логос над любимым сыном.
Пухом обелённая рука. Художник колесницы.
Нить сатори. Сердца птица – белых перьев кокон продолжает биться.
9 апреля 2003 года, пятница
x x x
Плач Иеремии
Настанет год, России чёрный год –
придёт слуга небес и рока
и королей корона упадёт
во Имя Бога двух пророков...
«...Как искусно направляешь ты пути твои, чтобы снискать любовь! и для того даже к преступлениям приспособляла ты пути твои. Даже на полах одежды твоей находится кровь людей бедных, невинных, которых ты не застала при взломе, и, несмотря на все это, говоришь – так как я невинна, то верно гнев Его отвратится от меня. Вот, Я буду судиться с тобою за то, что говоришь – я не согрешила...»
x x x
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!» кричат...
«...От крыш забытых деревень
в провалы городов
сквозь синь ложбин бросает день
не пыль, а горсть ветров...»
Без Иисуса чудо – колдовство
в деревне, где Адама пепелище
я Иванов, не помнящий родство...
я сам себя казнил в своём жилище...
x x x
Lasar
я не блистающий Орфей,
а только арфа для Орфея
и поводырь страны теней,
в которой горе пламенеет
в тени свободы от Богов
освобождается от Бога
размахом огненных рогов
стоящий в чёрном у порога
не любящий Богов еврей,
пророков не нашедший в Торе
застыл у ямы на горе,
в которой пламенеет горе
x x x
Heaven Can't Wait
«...One, two, he's coming for you.
Three, four, better lock your door.
Five, six, grab your crucifix.
Seven, eight, better stay up late.
Nine, ten, he's back again...»
Заснеженные крылья тишины
касаются поэзии исхода
заката человеческого рода
от матери, не знающей вины...
Я к вам пришел из проклятой страны,
почти империи, где не заходит солнце,
народ которой спит, и видит сны
всевластия-бессмертия червонца...
Рождаются уродливые дети
в такой стране на жизнь обречены
все те, кто знает лишь одно на свете –
что выживет лишь тот, кто видит сны...
«...Сатанята в моей комнате живут.
Я тихонько призову их, – прибегут.
Вкруг меня обсядут, ждут, чтоб рассказал,
Что я в жизни видел, что переживал.
А потом они начнут и свой рассказ,
Не стесняются ничуть своих проказ.
В людях столько зла, что часто сатаненок
Вдруг заплачет, как обиженный ребенок.
Не милы им люди так же, как и мне.
Им со мной побыть приятно в тишине.
Уж привыкли, знают – я их не обижу,
Улыбнусь, когда их рожицы увижу.
Скажут мне: «Таких стихов не надо людям,
А вот мы тебя охотно слушать будем...»
x x x
Заснеженные крылья тишины...
«...Негде было нам. Была зима – самое плохое время года.
Для влюблённых улица – тюрьма, стены и замок для них – свобода...»
Тысячи сумрачных льдинок –
тысячи мрачных блондинок
кружатся в ярком окне...
Кружатся –
в тайне,
в огне...
Тысячи сумрачных льдинок –
тысячи снежных пушинок
кружатся
где-то во мне...
Кружатся,
тают в огне...
Тысячи солнечных льдинок –
тысячи белых снежинок
кружатся в ярком окне,
плачут как дождь и весна...
Они улыбаются мне...
«...Ночь распростерлась надо мной и отвечает мертвым взглядом
на тусклый взор души больной, облитой острым, сладким ядом.
И тщетно, страсти затая, в холодной мгле передрассветной
среди толпы блуждаю я с одной лишь думою заветной...»
x x x
Lilium Divum
Зачарованный блик
Серебристой луны...
Жарким вереском,
Трав ароматом
Полны
Капли тающих свеч,
Как хрусталь, –
Ручейков,
Капли слёз, что ушли,
Но появятся вновь,
В неземной, словно даль –
В неприметный ручей
Как Любовь, что ушла,
Но появится
В Ней?..
x x x
Тишина восхищения.
Плачет дождь.
Тишина обнимает за плечи...
Я стою у окна
и душа в ожидании встречи...
x x x
T-Rex est Obamon. Мандельшам. Парафраз
«...Здесь тишина. И лишь по вечерам
далёкий сполох над котлом столицы
о времени напоминает нам,
багровым светом озаряя лица...»
Там Вавилон раскинул львиные крыла
у маски Македонца, и червонным златом
как Ромул? или Рэм? – две головы орла –
колосс на глиняных ногах бумаг зелёноватых...
Россия тот же Рим, и отразилась в нём –
Трагедией её NAZIональной мощи...
Ерусалем, Иерихон, Гоморра и Содом,
Мавсола капища, языческие рощи –
Россия тот же Рим, и что же тут роптать?
Нам незачем «богов» кремлёвских беспокоить –
Есть внутренности жертв – о будущем гадать...
Рабы, чтобы рожать... и Нимрод – башню строить...
x x x
Святейший Диатреф
«...Я скалой застыла острогрудой,
Рассекая черные туманы...»
Хирам бы проклял вас...
насельники России
такие как
наследники Мессии!..
«не в храме Я!» – тогда сказал Глагол
«в животных, что Иуда презирает!»
не Дух Святой накрыл алтарный стол
в церквах у вас не Бог, а Пуси Райот...
x x x
Сон рыжей ведьмы...
«...Ты – пифия,
ты – врачеватель душ.
Но словно змей Пифон, хранящий Дэльфы,
ты не пускаешь агнцев Аполлона
к целебным родникам.
Треножник-трон увит священным лавром.
Но светлый Аполлон не чтим тобою –
где ты сидишь, там слава лишь тебе,
о гордая Змиева!..»
с ночных топазов исчезает блик
ей чудится даймон и Сэт у изголовья
под тяжестью ей собранных улик
за рамками её средневековья
нуждающийся в помощи поник
Она, Даная, очень искренне больна
душою, да и разумом больная
она, больная так же, как и вся страна
король-то голый, голая Даная
последний из топазов отдаёт тепло
в неё вошёл Пифон под гнётом алой ризы
заклокотало в чародейке тло
ей чудится гроза и дерзкий вызов
нуждающийся в помощи поник
она довольна созданным эскизом
Пифон в геноме девы укрывает лик
она о Боге размышляет низом
«...A witch is a person, who though cognoscente of the laws of God,
endeavors to act through the medium of a pact with the Devil...»
x x x
Среди любителей казарм прусских,
пока ЕдРо выискивало геев,
я не нашёл поэтов среди русских,
зато читал кавказцев и еврея...
x x x
1:44 AM. Тающий ветер...
во сне часов еле заметен бой
там, где листок на веточке дрожит
а я пойду по веточке с Тобой
нам незнакомый ветер ворожит
«...Нет демонов и зла –
Твои есть только раны.
И таинство путей
явленья Бытия.
Господь, живая Явь,
мой Иов многоскорбный,
осеннюю листвой,
крылами первых вежд
Архангелов Зари –
пусть опадают струпья
с сапфировых ланит
и уст Твоих кристальных...
Воскреснет Адонис –
роса из пепла Трои,
от шёлковых гробниц
в неотражённый свет...»
x x x
Божий...
Пред новым Каифой, смотрящим с улыбкой недоброй
стоит одиноким оставшийся храмовый тополь...
Пространство фиала свернулось задушенной коброй...
Ковчег же глядит на свои деревянные рёбра...
И падших богов ожидает оживший Акрополь...
Пропитанный снова усталою мукой Голгофы
Усну, как Господь, и укрытый Его плащаницей
Я мальчик, я Божий... И к Богу дано прилепиться...
Тебе допишу изумрудными рунами строфы
И Дух Твой коснётся ребёнка израненной птицей
x x x
Излияние сердца
Господь сомкнул мои уста...
Любовь, трепещущая кровью
сердец, прильнувших к Иегове...
и у креста не перестал
любить Отца... О, Дух светил
Младенцев, убранных цветами
коснись целящими перстами,
мой Агнец нежный, защити...
x x x
Два котёнка
В творении архангелы скорбят
при тихом гласе Бога моего...
Мне некого просить, кроме Тебя...
Мне не о ком просить, кроме него...
x x x
Закат Ямато. T-Rex domini
«...I know that the spades are the swords of a soldier
I know that the clubs are weapons of war
I know that diamonds mean money for this art
But that's not the shape of my heart...»
как прежде не любит Ямато твердь
Твоё благородное Имя,
дарящая Асии – только смерть,
ухмылку – звезде-полыни!
на флаге от солнца не видно луча
а тело Христа кровоточит
как прежде при виде кривого меча
услышь меня, Господи-Отче!
отдал замысел вечно живой
японо-саксоно-прусский
Ямато земле, укрытой травой
Квантунскую армию – русским!
священный ветер из тысячи здёзд
не слышащих Божьего гласа
оставил тысячи жизней грёз
убитыми высшей расой
горящих и вечно мёртвых тень,
тень хаоса Хирошимы –
где мириады забывших день?
где тысячи недвижимых?
на радость рыжей английской лисе
твой флот в тине донного ила
а когда-то Ямато любили все,
она никого не любила
не плач об атлантах, не стоит слёз
поэта, Расул Гамзатов
империи пыль, что ветер унёс
в мятежную даль заката
«...Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле...»
x x x
Gargouille
«...Auro tectis reliquiis signantur oculi, et loculi aperiuntur. Ostenditur pulcherrima forma sancri vel sanctae alicuius, et eo creditur sanctior, quo coloratior...»
от глаз Твоих сокрыл церковный Равелин
стада больших свиней. наследуя земное,
исподнее земли не ведает иное
на глиняных церквях стоящий исполин
у врат церквей стоят распятия Эдема,
Над алой кровью дым курящихся болот...
страстная кровь язвит церковный приворот
и разъедает плоть церковного тотема
и красной глины кровью, льдинами седин
исполенены мечты про небеса иные
менгиры молоха заснежено-седые
и пятницы страстных глумящихся равнин
«...Ceterum in claustris, coram legentibus fratribus, quid facit illa ridicula monstruositas, mira quaedam deformis formositas ac formosa deformitas? Quid ibi immundae simiae? Quid feri leones? Quid monstruosi centauri? Quid semihomines? Quid maculosae tigrides? Quid milites pugnantes? Quid venatores tubicinantes? Videas sub uno capite multa corpora, et rursus in uno corpore capita multa. Cernitur hinc in quadrupede cauda serpentis, illinc in pisce caput quadrupedis. Ibi bestia praefert equum, capram trahens retro dimidiam; hic cornutum animai equum gestat posterius. Tarn multa denique, tamque mira diversarum formarum apparet ubique varietas, ut magis legere libeat in marmoribus, quam in codicibus, totumque diem occupare singula ista mirando, quam in lege Dei meditando. Proh Deo! Si non pudet ineptiarium, cur vel non piget expensarum?..»
x x x
Aeneis
убил Христа, воздвиг великий Рим
вы приносили жертвы идолам Содома!
ах, Гектор
ты погиб, ты защищал Содом!
когда подругу-смерть Парис привёл с собой
x x x
Старинные часы ещё идут...
Старинные часы – свидетели вселенной...
Когда Твоя печаль над музыкой нетленной –
Ты входишь в дом – о чём они поют?..
Старинные часы смотрели на Тебя...
Над цифрами кружат серебряные стрелы...
Крылами херувимы, обнимая стелу,
под звон часов о вечности скорбят...
Старинные часы чего-то ждут...
Свидетели Твои – свидетели вселенной...
Когда печаль Твоя над музыкой нетленной,
печален звон...
О чём они поют?..
Старинные часы еще идут...
Старинные часы...
x x x
Jezebel
я управляю миром! дам-недам –
мои каноны. пасмурною дурой
дырою хмурой был прельщён Адам
и в рабство взят наложницы натурой
с грехом Исака Каин порождён
за красную похлёбку Исаака
плодами льна одет и опьянён
а? понимаешь? ты, тупой писака?!.
Каифой смотрит новый Нигерсус
вранья политикой – поэзией несмелой
донос написан бабою дебелой
«Распни Его!» как политический искус
«...А в шалаше – что делать? Выть да охать,
Точить клинок нехитрого ножа
Да тешить женщин яростную похоть,
Царапаясь, кусаясь и визжа.
А женщины, в игре постыдно-блудной,
Открытой всем, все силы истощив,
Беременеют тягостно и нудно
И каждый год родят, не доносив.
В моей стране уродливые дети
Рождаются, на смерть обречены.
От их отцов несу вам песни эти.
Я к вам пришел из мертвенной страны...»
x x x
Синедрион
«...два глиняных божка, две пьяных головы,
показывая пуп, к стаканам клонят глотки...»
«Распни Его!» вопит и тупит взор
Иезавель Каифа называет милой
предизбранность хазары называют вздор
в законах плода – чадородия дебилов
«...царицы-женщины на всех пирах блистали,
где их любовники, ругнуться не боясь,
как сброд на сходбищах в былые дни, гуляли...»
x x x
Ангел смерти стоит за моею спиной...
вот ещё одна жизнь из загубленных мной
Три креста на горе за моею спиной
Лишь когда разорён будет Храм Иудеи,
Ангел меч занесёт над моею страной
x x x
Поющий вечер плачет
Закат пылает в тысячах окон
Росою на ветру
поющий ветер плачет
x x x
Написано –
следуй за тайнами
древа познания!
– Зачем тебе дерево Истинной Жизни,
Анания?
Сапфира, отведай плоды,
что дают деве Знание!
Ты будешь богиней
лишь там, где не будет Хозяина!
– Возьми меня в жёны!
Я – жизнь,
я рожу тебе Каина!
«Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу. Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это. И встав, юноши приготовили его к погребению и, вынеся, похоронили. Часа через три после сего пришла и жена его, не зная о случившемся. Петр же спросил ее: скажи мне, за столько ли продали вы землю? Она сказала: да, за столько. Но Петр сказал ей: что это согласились вы искусить Духа Господня? вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут. Вдруг она упала у ног его и испустила дух. И юноши, войдя, нашли ее мертвою и, вынеся, похоронили подле мужа ее. И великий страх объял всю церковь и всех слышавших это. Деяния Апостолов 5:1-11»
x x x
Сатори
Пылают линии и купола
Ашрама Луною Ночи
на лесной реке
x x x
Синь... Тайная Вече;ря...
Живою краской слов присутствует вокруг
струящаяся Муза... Фабула виолы
палитрой Лотоса и дивной альвеолой
рождает трепетный, звенящий звук...
14 июня 2003 года, суббота
x x x
Покрова
Моё сознание скользит
над бледной скатертью Покрова,
преображая тленный вид
мгновенной сказкой полуслова...
3 августа 2003 года, воскресение
x x x
Труба Иерихона. Place de Greve
«...И было после семи дней, я видел ночью сон: вот, поднялся ветер с моря, чтобы возмутить все волны его. Я смотрел, и вот, вышел крепкий муж с воинством небесным, и куда он ни обращал лице свое, чтобы взглянуть, все трепетало, что виднелось под ним; и куда ни выходил голос из уст его, загорались все, которые слышали голос его, подобно тому, как тает воск, когда почувствует огонь. И после этого видел я: вот, собралось множество людей, которым не было числа, от четырех ветров небесных, чтобы преодолеть этого мужа, который поднялся с моря. Видел я, и вот, он изваял себе большую гору и взлетел на нее. Я старался увидеть ту страну или место, откуда изваяна была эта гора, но не мог. После сего видел я, что все, которые собрались победить его, очень испугались и однако же осмелились воевать. Он же, когда увидел устремление идущего множества, не поднял руки своей, ни копья не держал и никакого оружия воинского; но только, как я видел, он испускал из уст своих как бы дуновение огня и из губ своих – как бы дыхание пламени и с языка своего пускал искры и бури, и все это смешалось вместе: и дуновение огня и дыхание пламени и сильная буря. И стремительно напал он на это множество, которое приготовилось сразиться, и сжег всех, так что ничего не видно было из бесчисленного множества, кроме праха, и только был запах от дыма; увидел я это, и устрашился. После сего я видел того мужа сходящим с горы и призывающим к себе другое множество, мирное. И многие приступали к нему, иные с лицами веселыми, а иные с печальными, иные были связаны, иных приносили, – и я изнемог от великого страха...»
труба иерихона. белый дон
союз склоняет к сумрачному рынку
на площади бунтует по старинке
потомок ног, закатаных в бетон
вы думали о чём-нибудь ином?
что по-немецки означает nacht?
копьё гертруды выбирает нарик
куда покатит глобализма шарик?
к табу смотрителя ракетных шахт
на город льются серные дожди
нерон вкушает... соловьёв на блюде
в Печерской коронуются вожди
в парадных двери вышибают люди
чингиз идёт до золотых ворот
с болотной зелень, евро-приворот
народ ведёт до гревского бульвара
иерихон, ночной переворот
концлагеря – бак с перегретым паром
от нюрнберга до нынешнего дня
вы уходили в землю от меня.
могилы райха порастали бытом
ножи казались прошлым позабытым
хрустальными осколками звеня
от нюрнберга до данного числа
аллея павших мохом поросла
лишённая движения и звука
из донных люков вылезла гадюка
и nachtigall потомство принесла
и тувалкаин, стиснутый в горах
не видим ноем, видим только страх
и шкуру от всевышнего спасая
повешенная – истина босая –
до ужаса убога и утла...
зрачок бессонной камеры, ветла,
с оранжевой каймой. на камеру бессонна
несчастным тихо вспарывают лоно
боксёр с трибун поёт как левитан
незримым гласом западенский гоев
иуда-гейдрих возглавлял майдан
и клеветал и лгал, и объявлял героев
оранжевый – вчерашним в кумаче
как нюрнберг – повешенным в моче
апрель, двадцатое в сосульках и слезах
и пятна крови с мостовых слизав,
стекались в лужи слёзы пролитые
по улицам, не замечая луж,
стекались люди хунты и спецслужб
лунатики с глазами налитыми
maiden, maid in – всплывало к небесам
над градом кия – каина портреты
бабила гимн, с сороковых не петый,
восторгом nazi души сотрясал.
на переправе кия – по довсе
я растворяюсь в нато – как и все
взирая тупо на макет картонный
и экспорт революции вовне
из пентагона закипит во мне
сметает полицейские кордоны
вливаюсь тёмной каплею в поток
беснующейся тратуаров черни
смрад, заслонивший небосвод вечерний
брансбойты превращают всё в каток
и чёрная рука сжимает пульт
и породив бендеровский инстульт
он среди улиц папилярных линий
у полушарий – в правой половине
дымится крест как черная дыра...
о femen от адамого ребра
в брюсселе все поборники добра
ещё нацистских возрастов и званий
и той звезде между гранитных зданий
галичина для c.i.a. с руки
иным же – в бабий яр грузовики
был обеспечен мировой покой
колючей проволокой, надписями «стой!»
майдан несёт ревущую лавину
на гильотину – втиснуть горловину –
не дрогнув, должен тор перемолоть
плодящуюся, плачущую плоть
и омывает адская река
кого пригрела чёрная рука,
как риза раззолоченая ало
а на картине траурного зала
гроб-саркофаг, поставленный торчком,
с привознесённым миром старичком:
его ещё припоминают трупы
arbeit macht frei – реклама фонда круппа
превыше толп рыдающих у стен
звучащий вагнер... изредка – шопен
в концлагере... свободные рабы –
внимайте – горн архангльской трубы –
на гильотине горло перебито
а небеса сворачивает в свиток
волыни рок. истории творцы!
у арматур заточены концы
хруст рёбер. окровавлена ограда
копыта обезумевшего стада
в засохшей крови посиневших губ
путч помнит тот – недогоревший труп
в концлагере – под небом без богов
спрессованы зажатые с боков
безбожным небом, цепями оков –
в концлагере с иссине-чёрным небом
с помоями, шпинатом, чёрным хлебом
на глубине глубин глазного дна
постигнете, что истина – верна
земля в земле кромешной черноты
как тувалкаин – все её цветы
зелёный лист и купол голубой –
цветной мираж с освенцима трубой
и выгорает кислород дотла
в бездонной топке этого котла
опомнитесь, кто пробовал спасти
бездомного котёнка дней шести,
толпа из называемых людьми,
отцами, сыновьями, дочерьми?..
отметимся и побредём гурьбой...
из комнат с газом – брюки с бахромой,
чем в камере с циклоном_б дышать?
пора в бездушном городе решать!
у крематория в день страшного суда
мы будем мёртвых созывать сюда
несчастных и прозрачных как слюда,
раздавленных безумием безгласым
и у вождя, доставленного в морг
узнаем, сколько длился торг
за тридцать евро у партийной кассы
дымится мглой подземная река,
бурлит во мраке, исходя парами
все позабыли о христе пока
оранжевы цвета на панораме
бог кислородом наполняет грудь
и все живут, не замечая суть
пока ток крови не сечёт железо
за ахерон! обратный путь отрезан
креста христова людям не поднять!
се человекам не дано понять...
x x x
Lilium Dei
мой Бог, прости мой детский лепет –
прими, мой Царь, мой сон, мой трепет...
«...Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня. Не отвергаю благодати Божией. А если законом оправдание, то Христос напрасно умер...»
x x x
И назвал её жизнь...
(Ева ивр. havva Хава – буквально « жизнь» «дающая жизнь»)
«...И нарек Адам имя жене своей: Ева, ибо она стала матерью всех живущих...»
миндаля горький запах смерти
пещер эпохи ягуара
на Гаутаму взглядом Мары
из-за икон взирают черти
вино... с цикутой ифракии
сберечь отравленное слово
из позолоты Вакха выи
и млека золотой коровы...
на "я прекраснее Елены"
взирает заточённый в иле
как грязь, рождённая из пены,
сосуд, оставленный в могиле...
«...Адам, за кем ты ушел? Кто стал тебе опорой? Плоти ты сделал верой своей, смерть ты назвал жизнью. Но вот дети Мои, подобные Мне во всем, нет лукавства в сердце их, они беспорочны во всем. Но ты скрежещешь зубами на них, ибо плоть ты и по плоти мыслишь, поэтому ныне ты как Ирод. Не можешь ты убить всех младенцев Моих, хотя твои печи раскалены добела. Скажи детям Моим, скажи так, как говорит им Сын Мой – придите в покой Наш, которого сотворенный по глине не был достоин...»
x x x
Lilium Dei
мой Бог, прости мой детский лепет –
прими, мой Царь, мой сон, мой трепет...
«...Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня. Не отвергаю благодати Божией. А если законом оправдание, то Христос напрасно умер...»
x x x
Они поджарые, словно цепные псы!
Кусками плоти на крестах в дорожной пыли
волчицы Рима добрые сосцы
апологетов Рима доблестно вскормили...
и лезут любодеяные псы
друг другу или Господу в трусы...
«...Щелчок. Десятка. Точен глаз.
И я самодовольно рад.
Техас живёт в душе у нас.
Техас – стихия, а не штат.
Но вот газету я раскрыл,
погромный прочитал подвал.
Представил молодых громил,
из кольта бьющих наповал.
Стреляйте, снайперы, в меня!
На точность вашу погляжу.
Братоубийство – злоба дня.
Я тоже вас не пощажу...»
x x x
я истинное вижу естество...
я вижу то, что существует в камне...
Вазир, не замечая торжество,
чего не замечает большинство,
распятию не открывает ставни...
Божественное только Божество,
охвачено божественное призмой,
Божественное знает смысл жизни...
я истинное вижу торжество!
x x x
Моя Любовь прикована в углу,
опоясав верёвицу тугую...
Шиповник прорастает на полу,
терновый шип, перемежая мглу,
уготовит верёвицу другую...
Но кто познал божественность терцины?..
И кто обнял Божественного Сына?..
x x x
Спящий Вооз
В толпе не прячущие Лица
с ненаворованным Добром...
Не жид, берущий серебром,
не прокажённая столица...
Не воздвигающий гробницу
Александрийским топором
крестивший, распиная птицу...
Не застывающий столбом...
Ваоз, презревший чечевицу,
мой Феникс с огненным пером,
мой Логос, снявший багряницу,
мою перевернул страницу,
являясь огненным столпом...
«...Немало ячменя собрал он и пшеницы, Но жил как праведник, хотя и был богат; И в горнах у него не распалялся ад, И грязи не было в воде его криницы. Серебряным ручьем струилась борода У старца щедрого. Коль нищенка, бывало, Упавшие с возов колосья подбирала: «Побольше сбросьте ей», – он говорил тогда...»
x x x
«...У меня Москва
Да в печенках вся.
И чего я в ей
Ошиваюся?..»
Бойтесь нанайцев песни поющих,
бойтесь данайцев дары приносящих...
Бойтесь майданцев печенье жующих,
о демократии громко вопящих!
x x x
Ответ звучит как приговор...
Крик сотворения утих
в алькове умершего Слова,
и стол накрыт на шестерых,
и нету места для седьмого.
Лён обвивает Божий стан,
и кровь на плат должна пролиться
из рассечений Божьих ран...
Бог, облачённый в плащаницу,
на вечере Твой свет не мил
ни для геены, ни для рая!
Ты тела хлеб переломил...
Но нету места даже с краю...
Сие звучит как приговор!
В перерожденьи замирает
творенье, робкое как вор,
как тень застывшее у рая...
Затих творения острог,
ковчег предвечный ненавидя...
Седьмого не увидит Бог,
седьмого бога не увидят...
Богов приюты не берут...
Скажи мой Голубь беспечальный –
где Наш рождественский уют?
Где Наш уют первоначальный –
птиц, прерывающих полёт
ковчег опустошен, не нужен...
На крест с Богами не взойдёт
вдова, пришедшая на ужин...
Мир остывает у стены,
на длань парящую взирая...
Шестому – крест Его вины
тихонько установлен с краю...
x x x
Слёзы ангела
Вечерние лучи играют на полях,
на льдинке тающей, сияющей пестро
в причастных чашах дивной мессы Духа,
на ручье, где слёзы стали серебром
и где лежит небесная земля,
укрыта золочёным пухом
x x x
Te Deus eternum...
Над этой проклятой страной
им не дано себя увидеть,
любить Твоих... возненавидеть:
жить одержимыми виной;
на поперечине листа любимого Христа обидеть...
Им не дано Христа увидеть
несущим балку от креста
на казнь... В пространстве мира рокот
боль от терна в Его висках...
и опадает вечно клёкот
на море белого песка,
в геене сокрывая око...
«...Страшнее смуты, душнее путы –
Слепая вечность отца ночей:
Вы – быстротечность его минуты,
Вы – проблеск лютый ночных очей...»
x x x
New World Order
«...а я – не ангел осиянный, не лютый змий, не глупый бык.
Люблю из рода в род мне данный мой человеческий язык:
его суровую свободу, его извилистый закон...
О, если б мой предсмертный стон облечь в отчетливую оду!..»
Взгянув на спящих снами Кали
и презирающих пророков
презрели птиц небесной дали
иудохолией порока
12 в 21 веке
драккара чёрного дракона...
Пророчество о человеке
порядка нового Закона...
x x x
Sunrise
Люби рассвет, ему внимая,
Густым колосьям, тополям,
Волнению речного края,
Рассветным розовым полям.
Среди холмов, среди деревьев –
Распутье начатого дня,
И колокольчики звенят,
И птицы распускают перья
Под солнечным
Лучом огня.
20 апреля 2003 года, вторник
x x x
Ich habe genung
Услышать «снизойди» Христа
на сердце, бьющееся мерно –
Отец мой называет «Верным»
целующих Твои уста
«Исполнилось сие» и Бах,
вплетает дивные лилеи
от Симеона в Agnus Dei
венчая дивный крыл размах
x x x
Ложе сна
пылает полная луна c небес любовью Иисуса
пылающая тишина зениц печального искуса
пылает полная луна свечой Христа, горящей в сердце,
но лишь Создателю видна она в полуоткрытой дверце
x x x
не двенадцать ли вас избрал Я?
но один из вас диавол
богато Бога поносило прихода каменное сердце
и незаметно уносило из храма тысячи сестерций
в дома хлебов и фейерверков...
