Глаза опревшие от мольбы,
первым же взглядом не вытру,
букве отдаться или щетиною в охре ныть?
Какую в праздник, уронем мы?
Мне нужно все больше , испытывать пыток,
u сразу не хочу похороненным.
Без промедления,
выше колена, как Прометей,
сердца факел почти в кулаке,
но серебра не возьмет метель,
лишь паклю, я- вышколенных слуг лакей.
Ее понято мне унынье,
пусть кровь идет,
рви на два жгут!
Ведь все равно,
отныне я никому не принадлежу!
И что зарыдать мне?
- Дорогая! You dove!
Смотри как ноги, осокой вспороты.
У меня теперь рана своя, другая
Для йода особого сорта!
Это ничего, что я уставший,
каждое утро, крестный ход, артисту.
Предлагаете наслаждаться?
Как же?! Very Hot!
Не проходит приступ.
Сонный дельфин,
мечтающий о плотве,
кот ноющий просит килечки.
Меня теперь,
только настоящее слово в ответ,
может вылечить!
Понимаю зато я все!
Мало с кем, нахожу, язык общий.
Новой любви славься!
Сломанный кобчик.
В старинной легенде, на новый год,
или шутку отвязную, в подворотне рассказывали,
что человека одного,
кормили только душевными язвами!
Выкидыш.
Пусть обвинят!
В полночь, удивленные, что вошли,
гости стоят, думали не пустят!
Mеня беременным словом тошнит!
В белом кафеле, грусти.
Снегирь, пианист в крови!
О тебе нахмурясь, писал Бианки?
Куда канистрами замахнулись?
На сердца, тонущий танкер!
Решайся!
Быть тенью по-прежнему,
у твоего лица в девять?
Яд уже принят. Мне лицедею,
ничего не остается.
Как вымазаться снежным гримом.
Когда нибудь слышала?
Таких, хоть пару слов.
Какой крик у совы бешенный?
Что даже у бога, ухо проросло,
на старых могилах вешенкой.