Промо
-
О тысячи волках
745 / 0 / 16 летЗаполонила желчь кровопроводы соловьёв –
Взорвалась молебна птичьих голосов,
Рыданиям, стенаниям ветров наперекор.
Подавило солнце луны серебро –
На облаках, впитавших всю кровь мира, ею разлилось.
Впускает золотого удава: дорога из вырубленных лесов.
Где-то здесь, гноящие сам страх, дюны делают слепым,
Вдали трубы, разносящие смрад, разлагающие, они питаются прекрасным.
Исчерченная Луна, пойманная закатом, она рвёт его окровавленное лицо тьмой.
Занятая битвой! И моё кричащее уродство остаётся бесплодной суетой.
Вир сделал невидимым смерч леденящими крылами, легкомысленный и это лучший рецепт катастроф -
Паника лишила сил. Захваченный покинутостью дух, с наставленными у рассудка тысячами стволов,
Узрел тёмную вуаль, вытканную небом, опустившую безмолвие размером с совершенство!
Сей туман влечёт за собой всё грядущее – есть время вымыться скоро суд безумства!
Потребны ли цепные псы, не в силах никуда прийти, творящие слепящих не знающих песков.
Из них, расцарапав изнутри свой гроб, карабкаясь и выдыхая в воздух бессилие, вышла любовь.
Всё человечество не смогло облечь призрачные, кем-то выдуманные тулова,
И когда её рабы, не идущие в ногу с развитием, мыслями взбирались друг на друга,
Пытая выяснить её вершину, каждый раз выстраивались в попранную шеренгу.
Три туловища уродливо подвешены на одной ноге: ничтожные добродетели,
Второе же в рАзлитых мозгах, захваченных трофеях. Я видел и третье: одержимость, безумие.
Взгромождены черепа податливых поэтов, игравших извращённо с целомудрием,
Мне неожиданно: грубо пририсованы ангелы, но и они казались кричащими от своей слепоты.
Точно их мать, держащая в руках глаза, вырванные ненавистью изнутри.
- Ещё не жив по настоящему – я чувствующий: при виде твоём, сердце рывками врастает в глотку:
Здесь зрю твоё обезображенное струпами лицо, и под ногами забытые, мёртвые боги.
Я зрю лишь цепь опытов над людьми, интоксикацию крови, где вся без образность рождающегося,
Мёртво, в холодильниках, проткнутые крюками, вЕсят любовь, висЯт аборты на твоей непостоянности.
Кто-то хочет быть, но я в кровавом подземелье, враг системы, связывающей меня с ничтожным родом,
Связывающей вереницей антагонизмов свободы, цепями, творящими со мной уродства!
В убежище счерчивал в земь напряжённые вены, от стресса при касании твоём,
Из раза в раз ломал руку, и, сжимая кистями горло я вырывал все внутренности, но они всегда казались пустотой.
- Даже самый быстрый волк не унесёт тебя от себя! Воистину! Вовеки!
В твоём теле никогда не будет лица, ибо ты – гормональная марионетка!
- Разве буду так ползти во стоне страшных лет? О, старость! Я был бы рад твоим клыкам!
- Уродство уродливым до конца жизни и, против истины твоей, больший захват сознания!
Но очнись! Убей истый мир! Чем дальше будешь идти – тем сильнее укор блаженных!
Распространяюсь в глубину человеческих лет, и когда-нибудь я буду стоять при рождении!
Здесь огромная туча перебила диалог, вращаясь завертью, спускается воронкой,
Под вой могучий и прыская водой, захватывает виром и вздымает окрест волны из потрохов.
Наполненный чей-то кровью, окутанный молниями, движется сувоем столб,
Разгром, убийства, разрушения, вырванные с корнем деревья – проникает и летит вперёд.
...Со всех сторон: крадущийся рык, точной алчущий крови и редко мелькают глаза...
Тишина, убившая всех... повсюду вижу я: симптомы свободны! страх подползает и проникает из неоткуда... в некуда...
Озарили сиянием тысячи оскалов, наметивших цель, и, словно в преисподнюю провалились зеницы.
Рвущиеся, разрезая воздух, челюсти, прикрывающие тела, ненависть олицетворяющие убийцы.
Всё летели, сбивая с ног меня, призрачные волки, но вполне боль приносящие,
Устремились к любви: «Я почти мертва, кто чувствует мой запах?! Тот ещё болен по настоящему!»
Изобличалась, но жива: взглядом заражала злые тела, их, подобно проклятых, забирала земля,
Хоронила в страшных криках от иссушающей любви! Через 13 пала к ногам моим.
Вся ненависть была полукругом возле меня, держа в пастях головы и они говорили ко мне троегласно:
«Ничто вместе взятое, кроме меня, Слышишь! Ничто! Так наитиё не носящее, и поистине, так не безнравственно.»
Потеряла сознание: кровь полилась из её ртов, заполонила буркалы – сняла бельма любовь.
Ощущение облитого низким сердца: и закрою очи, очутившись отсюда за сотни километров...
