***
Случается, забываюсь, вставляю латинский знак,
Или вдруг даже цифру в тело русского слова.
Шанс применить свободу - backspace, encore...
Или, бывает, рука мусолит выбранную страницу
В тайной надежде ее расщепить на две -
Увидеть секретный текст, неведомые слова...
Все ненадолго. Я прихожу в себя
Где-нибудь среди стен, под электронным солнцем,
В гильбертовом пространстве, в конце концов...
Нужно ввести возмущенье. Покинуть свою орбиту.
Да, просто снять очки, и в нелинейном мире
Вновь превратиться в приемник сверхтонких волн.
Неотвратимым эхом Большого Взрыва,
Медленно, неумолимо и непрерывно
Маятник разрушает мгновение равновесья.
И это - твой Новый Год, твой вызов из наднебесья.
Был карнавальный век ненавистью прославлен.
Клюквенный сок хлестал, вьюгой сменялось пламя,
Солнечный спектр дополнил оттенок смерти,
И в океане слов не осталось тверди.
Если бы память ветра легла в архивы,
Если бы все проигравшие были живы,
Боль снесла бы преграды, заполнив простор эфира,
И человек больше не узнавал бы мира.
Но в тенетах времен улов не хранится долго -
Снова чисты листы, кредиторы не помнят долга.
Требует новых смертей, сенсаций, кумиров, денег
Век пустоты, начавшийся в понедельник.
***
Может быть, только вера имеет размерность Бога,
Может быть, вскоре и нам не избежать итога,
А может быть, только бессмысленность и безмолвье
Уподобляют бессмертье бессоннице в изголовье.
Может быть, вместо прощанья случится смерть в интерьере,
Может быть, созерцанье мешает любой карьере,
Так что за ширмой мира начальник судьбы безликий
И не заметит усилий вглядеться в огонь сквозь блики.
Может быть, мы опять нашу смерть обманем,
И, зачем жили здесь, ей говорить не станем,
И диалоги наши в четвертом и пятом лицах
Не напечатают больше ни на каких страницах.
Если же все не так, значит, все - не хуже:
Вместо небес - асфальт, вместо облак - лужи;
Жизнь при любом раскладе зависит от повторенья,
Может быть, это скучно, но много скучней - забвенье.
***
Бог энтропии, видимо, безлик.
Безлик и безымянен. Побеждая,
он жертве не дает себя узнать,
и та виновными считает третьих,
по-своему, конечно же, права.
И нить ведет обратно в лабиринт:
нет от пути для путника свободы.
Что верно, как и то, что неудача
не расширяет перспектив. Любовь,
сведя к финалу адюльтер с надеждой,
становится усталым монологом
на грани превращенья в диалог.
Когда детский плач находил свой предел,
А каверзный мир исчезать не хотел,
Я слышал их ласковый призрачный смех
И видел их тени за фильтрами век,
Но тщетно потом я искал их следы:
Свободны, как ветер над гранью воды,
Они уносили с собой свой секрет -
Вот только что были - и их уже нет.
Казалось, сродни насекомым они:
Увидел - поймал, только лишь не спугни!
И я, энтомолог, ловил мотыльков
В надежде намека с иных берегов,
Но знаки и символы были немы.
Алхимик, создатель свеченья из тьмы,
Я счел их посланьем искусство огня,
Но сера и ртуть обманули меня.
Когда заполняла бессонница ночь,
И нечем отчаянью было помочь,
Сквозь шорох и звон я с трудом различал,
Рефрен голосов их, далекий хорал:
"Увидеть не сможешь нас, как ни стремись:
Нам жизнь твоя - смерть, твоя смерть - наша жизнь
Забудь нас, усни, потихоньку смирись,
Не встретиться нам: наша смерть - твоя жизнь".
Но долго молился я в келье тоски,
И конусы бреда пронзали виски,
Пока не впадал я в бесформенный сон,
Предательской плотью трусливо спасен.
Увидеть их, знаю лишь, мне суждено,
Когда в то пространство, где все решено,
Я молча войду, незаметен и тих,
И стану причастен к отсутствию их.